Единственный город итальянского Возрождения, запечатленный во всей своей полноте, не Флоренция, не Рим или Милан, а Неаполь. Красивый вид панорамы гавани со стороны залива представлен нам в так называемой Тавола Строцци — картине, написанной во Флоренции в мастерской Джулиано да Майано для богатой семьи купцов Строцци. На фоне укрепленного неаполитанского побережья возвышается Кастель-Нуово (Новый Замок, возведенный архитектором Маскьо Анджойно. — Прим. перевод.). Его обрамленные башнями мощные стены доминируют над переполненной набережной, перед которой проходит парад кораблей.
Арагонская династия утвердилась в Неаполе в 1444 году, тогда же, когда Федерико да Монтефельтро стал правителем Урбино. Первый король, Альфонсо Маньянимо, перестроил замок Анджойно, сделав его своей резиденцией. После смерти Альфонсо в 1458 году в борьбу за трон вступил его внебрачный сын, Фердинанд, и получил его при активной поддержке герцога Милана, Франческо Сфорца, победив своего главного соперника из Анжуйской династии. Его триумф был запечатлен в рельефах на величественных бронзовых дверях самого замка.
Слева от Кастель-Нуово располагается Кастель-дель-Ово (Яичный замок), первая оборонительная крепость Неаполя, служившая одновременно городской тюрьмой. На вершине холма возвышается еще один замок — Кастель-Сант-Эльмо (названный так в честь католического святого Эразма (Эльма) Антиохийского. — Прим. перевод.). Неаполь являлся столицей королевства, в которое входила вся южная часть итальянского полуострова, включая Сицилию. Фердинанд, который, как и его отец, нанявший Федерико да Монтефельтро для командования своей армией, будучи жестоким, коварным и злопамятным человеком, был способен сломать или возвысить любого современника. И Лоренцо де Медичи прекрасно знал об этом.
Сандро Боттичелли, Паллада и Кентавр, 1483. Холст, темпера; 207 × 148, Уффици, Флоренция
Непростые решения
Еще до того, как Федерико да Монтефельтро и Альфонсо Арагонский объединили свою военную мощь для захвата Флоренции, Лоренцо, узнав о неблагоприятном для него повороте событий в Милане, понял, что союзников у него больше нет, и две недели спустя после ареста Чикко, 25 сентября 1479 года, написал флорентийскому послу в Милане, что готов последовать совету Альфонсо «броситься в объятия Короля [Фердинанда], показывая этим, что только так я смогу спасти и город, и себя»(1) . Таким образом, Лоренцо принял трудное для себя решение отправиться в Неаполь, чтобы, припав к ногам короля, обсудить будущее Флоренции и свое личное.
В течение нескольких месяцев молодой Медичи подвергался не только давлению своих внешних врагов, но и растущему недовольству в самой Флоренции. В начале 1479 года Контуджи сообщил Федерико о возникших у республиканской казны трудностях со сбором налогов. Были ограничены и права горожан: любая критика в адрес правительства оборачивалась арестом и наказанием, часто с применением к самым недовольным традиционной пытки «веревкой».
Еще до поездки в Неаполь к Лоренцо обратился один из наиболее уважаемых флорентийцев, который в довольно язвительной форме выразил царящую в городе тревогу. Вот как передает ее Джованни ди Карло: «Твой дед одержал победу над дворянами и власть имущими; твой отец привлек на свою сторону самых мудрых и образованных; ты победил Пацци; теперь ты должен позаботиться о разгневанных! Козимо и Пьеро, имея в руках половину тех денег, что ты потратил в этой войне, добились бы гораздо больше того, что потерял ты».
Враждебное отношение флорентийцев к своему правителю росло с каждым днем. В эту трудную для себя минуту Лоренцо обращается к человеку, бывшему его давним союзником, прежде чем стать его смертельным врагом: герцогу Урбинскому. В начале войны Пацци, тот публично предсказал: в первый год войны флорентийцы будут самонадеянны и высокомерны, во второй — слабы, а в третий — склонят головы . Пророчество оказалось абсолютно точным. Коалиция папы, короля и герцога ставила Флоренцию на колени. Осенью 1479 года Лоренцо направляет тайного посланника в Урбино с просьбой о милосердии. Придворный поэт Джованни Санти с нескрываемым удовлетворением отмечает, что «как блудный сын возвращается к отцу», так и флорентийский правитель, наконец, осознал реальность. Посланник выражает сожаление Лоренцо о том, что не последовал «предупреждениям и разумным советам» Федерико, и заявляет, что Лоренцо готов на все, чтобы спасти себя. Федерико, «проявив сострадание», ответил посланнику, что для того, чтобы дать надежду Тоскане, существует единственный выход: Лоренцо должен «сложить к ногам противников свое высокомерие», и дипломатично добавил, что если Флоренция потеряет свободу, то Италия потеряет глаз. Это была двусмысленная метафора, учитывая, что Монтефельтро был одноглазым.
Послание Федерико представляло собой либо демонстрацию спонтанного пересмотра своих видов на будущее, либо обдуманное решение. В любом случае в данный момент для Федерико было рациональнее иметь дело с «укрощенным» Лоренцо, чем со все более бесцеремонным графом Джироламо Риарио, стремящимся стать самым влиятельным человеком в Италии. Герцог Урбинский сознавал, что как только Флоренция, находящаяся под действием папского интердикта, потеряет свою власть, вся Центральная Италия станет легкой добычей для папы, и следующей его мишенью может стать Урбино, притом что династия Монтефельтро зависела от папской легитимации, которая в любую минуту могла быть отменена. Хрупкий баланс сил продолжал меняться.
Портрет Лоренцо Великолепного, Джорджо Вазари, около 1533-1534, галерея Уффици
4 декабря 1479 года Альфонсо Арагонский писал «моему очень дорогому и очень любимому Лоренцо», что две галеры готовы отправиться в Неаполь под его командованием. 6 декабря Лоренцо ответил Альфонсо и Федерико, обращаясь к ним обоим в одном письме, что, «согласно полученному распоряжению», он проследует из Флоренции в Пизу, откуда уже морским путем направится «к стопам Его Королевского Величества». И добавлял: «Оставляю здешние дела в полном порядке и надеюсь найти их, какими оставил». На следующий день, после бесслезного прощания с семьей, Лоренцо покинул Флоренцию. Он уже был на пути к побережью Тосканы, когда отослал в адрес Синьории продуманное и расчетливое письмо, стараясь придать содержимому торжественно-драматический тон:
«Дорогие мои Милостивые государи, по моему разумению, наш город страстно желает мира, и, видя, что все другие возможности исчерпаны, мне кажется, что лучше подвергнуть опасности себя, нежели подвергать ей целый город и дальше; и поэтому я, с соизволения Ваших Милостей, сознательно отплываю в Неаполь, поскольку именно я являюсь главной целью преследования нашими врагами и, вероятно, причиной всех наших напастей, поэтому я отдаю себя в их руки в обмен на заключение мира с нашим городом. Наверное, Мессер Господь Бог желает, чтобы эта война, начавшаяся пролитием крови моего брата и моей, была закончена моими руками. Так и я искренне желаю, чтобы моя жизнь и моя смерть, мое горе и мое добро всегда служили во благо нашего города».
Уже по дороге в Неаполь Лоренцо узнал, что убийца Джулиано, Бернардо Бандини, был схвачен в Константинополе и отослан султаном обратно во Флоренцию в качестве «подарка» Лоренцо и флорентийским купцам, с которыми турки вели дела. Бернардо, все еще в турецком платье, был повешен 29 декабря 1479 года. Молодой и еще мало кому известный художник по имени Леонардо да Винчи сделал набросок жалко выглядевшего убийцы, надеясь, что ему закажут написать его портрет в натуральную величину. Лоренцо не присутствовал при казни убийцы своего брата, хотя ждал ее с большим нетерпением. Жуткая инсценировка с повешением должна была служить предупреждением тем, кто посмел бы действовать против Лоренцо в ходе его опасной миссии.